Мы продолжаем нашу рубрику про расстройства пищевого поведения. В прошлый раз мы рассказали о том, что такое РПП, кто им подвержен и как помочь человеку, столкнувшемуся с этим заболеванием.
В сегодняшнем материале мы поговорим подробнее про один из видов расстройств пищевого поведения — анорексию.
Наша героиня Соня Денисчева и её мама Юлия согласилась рассказать нам свою историю с двух разных ракурсов. Историю болезни, которую раньше они не понимали и считали капризом, болезни, результатом столкновения с которой стала полная переоценка жизни как матери, так и дочери.
Также мы поговорили с терапевтом, который помогал девушке вернуться к нормальному образу жизни, принять себя и своё тело.
Cоня заболела, когда ей было 12 лет. Всё началось с замечаний родителей и тренера по поводу тела девушки, непринятия и глупых шуток новых одноклассниц, неуверенности в себе.
После поездки на море она решила похудеть и привести себя в форму. Но в какой-то момент волевое решение превратилось в бесконечную гонку за неведомым идеалом. Несмотря на то что Соня похудела за лето на 10 кг, она продолжала сбрасывать килограммы. Правда, теперь не столько «лишние», сколько «нужные».
Соня Денисчева
«Замечания и насмешки всё ещё сидели в голове, и я осознала, что меня начинает куда-то затягивать. Я стала меньше есть, бояться определённых продуктов. Для меня уже даже банан был довольно тяжёлым продуктом — я боялась, что если съем его, то сразу потолстею. Я поняла, что что-то не так и нужно с этим что-то делать. Тогда я решила дать организму возможность выбирать то, что ему нужно, питаться, как хочется. Но ничего не вышло. Механизм уже запустился».
Соня Денисчева, героиня рубрики
Соня начала худеть при росте 158 см и весе в 60 кг. За лето она сбросила 10 кг. А к зиме весила уже 45.
Соня Денисчева
«Я очень плавно скатилась в эту болезнь. Даже не поняла, как это произошло. Только было ясно, что я теряю контроль и у меня уже не получается нормально есть — как раньше, без навязчивых мыслей. Я контролировала свое питание, ограничивала себя в еде. Уже все говорили мне, что я идеально выгляжу, что продолжать дальше не нужно, не было никаких шуток и замечаний. Но меня уже затянуло. Я начала получать кайф от своих результатов, гордиться тем, что я могу так себя контролировать, а другие нет.
Желания возвращаться к нормальному питанию не было. Сил в целом хватало, я активно занималась спортом, но худеть тоже продолжала. Просто потому, что мне это нравилось».
Летом того же года Соне уже должно было исполниться 14 лет. Она предвкушала поход в горы со своей группой по скалолазанию — это было мечтой девушки, основной целью, к которой она готовилась целый год. Но родители не подписали согласие, несмотря на то, что изначально были не против этой идеи. Они боялись, что в горах их ребёнок совсем изнеможет. Тем более что тогда Соня весила уже 40 кг.
Чтобы как-то компенсировать переживания, Юлия отпустила дочь к отцу в Мексику.
Соня Денисчева
«Там тоже было сложно с едой. Мысли о возвращении к набору веса и нормальному питанию вызывали у меня лишь негатив. Домой я вернулась с весом в 38 килограмм. Наступил пик расстройства. Если раньше это было просто похудение, то теперь начались глобальные проблемы. Тогда уже все поняли, что со мной что-то происходит.
Я начала мёрзнуть, несмотря на то что это было лето. Тело стало покрываться волосами — я поняла, что таким образом оно пытается согреться. Но это не помогало. Переваривать пищу было трудно, появились проблемы с желудком. Тогда мы впервые решили обратиться к психологу. Я противилась, дома были истерики, крики, ссоры. Но в итоге согласилась. Мне угрожали психиатрической клиникой.
Теперь я понимаю своих родителей. Не знаю, как бы я сама поступила на их месте. Что делать, когда видишь, как ребёнок тает на глазах, становится ходячим скелетом?»
К психологу Соня и Юлия обратились. Но не зная, какой именно специалист необходим, некоторое время они не могли решить проблему. В итоге первую качественную помощь девушка получила от диетолога. Ей помогли, рассказали, как работает нутрициология, зачем необходимо питание и что оно даёт организму. Также был сделан специальный план питания, которому девушка следовала.
Соне это помогло, она подняла вес до 41 кг, восстановила гормональный цикл и работу организма в целом, приучила себя правильно питаться, но теперь она начала бояться отойти от плана.
Тем же летом девушка с мамой поехала в Турцию. Обилие еды вновь заставило её погрузиться в свои страхи, и с отдыха она приехала уже с весом в 37 кг.
Соня Денисчева
«Я пыталась вновь начать питаться по рациону, но у меня не получалось. Я ела мало, а родителям врала, что всё хорошо. Но вес начал падать очень быстро. Организм отторгал еду, дойдя до стадии саморазрушения. Мне было тяжело вставать с кровати, ходить, сидеть. Накрываясь одеялом, мне казалось, что меня придавливает кирпичной стеной.
При этом мне всё равно казалось, что я далека от идеала, что в каких-то местах я всё равно толстая. Дело вовсе не в том, что я видела себя стройной и просто говорила, что это не так. Я не придумывала себе этого. Я в самом деле не видела себя худой в зеркале. Мозг вошёл в такую стадию голодания, что начал показывать мне искаженные картинки. Я сама удивляюсь, когда вспоминаю это. На весах я видела 37 кг, а в зеркале все 47. Я не понимала, что происходит. Думала, мне нужно ещё похудеть, раз всё так.
Когда близкие, учителя и одноклассники говорили мне, что я похожа не жертву Освенцима, я им не верила. Это была уже деформация на уровне психики».
В итоге было принято решение обратиться в Центр изучения расстройств пищевого поведения. Девушка противилась госпитализации, но потом и сама поняла, что вскоре может просто умереть.
Юлия Денисчева, мама Сони
«Опыт был очень тяжёлый, потому что это формат психиатрической клиники. Там использовали разные антидепрессанты, нейролептики, чтобы подавить желание и маниакальную упёртость худеть. Я там, конечно, насмотрелась… Там лежали не только молодые девочки. Я видела 5-летнего ребёнка, 9-летнюю девочку, 30-летнего мужчину, 60-летнюю женщину. Я поняла, что эта болезнь может случиться в любом возрасте и у человека любого пола. Это был ужасный опыт, я видела, что из-за действия медикаментов передо мной не моя девочка, а овощ, который на меня смотрел и повторял, как пластинка, одну фразу «забери меня домой». Это порождало чувство безысходности, потому что казалось, что выхода с этого трека нет. С одной стороны, я понимала, что сама уже не справлялась, а с другой стороны, эти таблетки, кормление через капельницы, которые давали воспаления и отёки, они вроде возвращали вес, но моего ребёнка просто калечили и ментально, и физически. Было непонятно, чем все это закончится.
Но был и плюс. Нас родителей обучали, рассказывали, что нужно делать и как помогать детям дома. Нам давали задания, мы садились в круг с родителями и детьми и делились историями. Тогда я начала понимать, что проблема в нас — родителях, а не детях. Если бы с нами было всё в порядке, то, может, нашим детям не нужно было бы болеть».
В клинике Соня пробыла примерно 5 месяцев. Там она прошла курс капельниц и специализированной терапии.
Юлия Денисчева, мама Сони
Анфиса Захарова, клинический психолог, автор научных исследований и публикаций, специализация по терапии РПП и диагностике и психотерапии детей и подростков с РАС и аффективными нарушениями:
Психотерапевтическая работа с Соней состояла из нескольких этапов, свойственных чаще всего именно работе с подростками, поскольку мы начали, когда Соня была в этом возрасте.
Подростки, столкнувшиеся с РПП и попавшие в ситуацию лечения, испытывают даже больший стресс, чем взрослые. На это влияет ряд факторов:
— Свойственный этому возрасту подростковый кризис мировоззрения и самоопределения;
— Школьные экзамены и длительная подготовка к ним (сначала ОГЭ, потом ЕГЭ). Часто этот процесс сопровождается нагнетанием со стороны школы. Детям постоянно говорят, что сдать сложно и почти невозможно, что они никогда не будут достаточно готовы;
— Сочетающий в себе оба вышеописанных пункта вопрос профессионального определения и поступления.
Часто это приводит к тому, что человек, находящийся в повышенной тревоге, ищет выход из неё и находит его в конструкции «всё нужно держать под контролем».
Любая выбивающая из этой системы вещь вполне естественно может восприниматься катастрофически или же просто отрицаться. По этой причине многие родители и специалисты сталкиваются с тем, что подростки не просто не хотят начинать лечение, им болезненно даже признать наличие проблемы. А уж тем более понять, что придётся лечиться, восстанавливать здоровый индекс массы тела (если есть истощение). Ведь это переживается как болезненная потеря контроля и крах всех надежд на будущее. Всё это важно понимать, чтобы видеть картину полностью.
Этапы нашей работы были следующие:
1. Построение доверительного контакта
Это необходимо для качественной терапии. Пациент должен доверять специалисту, ощущать себя комфортно и безопасно в процессе разговора. Поэтому порой терапию начинают «издалека», просто чтобы сложился доверительный контакт.
В работе с Соней мы сразу начали говорить про РПП прямо. Сначала эти беседы носили больше вводный информационный характер. Мы несколько раз обсуждали одни и те же темы, связанные с особенностями болезни и её лечением. Через это и получилось добиться доверия и открытости.
Первый признак того, что этап успешно пройден — человек приходит на консультацию и озвучивает запрос, который нужно проработать. Когда Соня была морально готова, она тоже начала формулировать запрос к каждой консультации.
2. Работа с переживаниями по поводу процесса лечения, вызванными ситуацией набора веса и изменения питания
Для пациента процесс лечения РПП противоречив и сложен, так как приходится делать всё то, что кажется ему опасным: снимать контроль над телом и передавать его специалисту, выравнивать питание и понять проблему. Это обнажает большое количество страхов и осложняет работу. Но именно через взаимодействие с ними, принятие, переживание и проработку приходит положительный результат.
Соня на этом этапе столкнулась с множеством переживаний: от боязни пить воду из-за возможности отёков до переживаний по поводу бесконечности и безрезультатности лечения, которое может препятствовать сдаче экзаменов. Также она сталкивалась с мыслями о том, что специалисты обманывают её и хотят «слишком сильно восстановить».
В этом процессе мы не просто развеивали страхи Сони, но и проживали их, а также скрытые эмоции, переживания, тревоги, страхи и боль, включая те, что зародились в ней ещё до болезни.
С помощью этого этапа Соня также начала формировать новые и более эффективные способы регуляции своих состояний. Когда у неё начало получаться продуктивно справляться с ними самостоятельно, терапия перешла на новый этап.
3. Анализ и вычленение индивидуальных факторов уязвимости, которые могут провоцировать усугубление состояния и/или рецидив
На этом этапе Соня уже приближалась к выходу в ремиссию, и мы начали работу над удержанием этого состояния путём поиска индивидуальных факторов уязвимости и разработки плана по их устранению в моменте. У Сони этими факторами были тревога и усталость.
Часто людям, перенесшим нервную анорексию, очень сложно осознавать, насколько они устали и как сильно выражена у них тревога. Это обусловлено генетическими предпосылками развития заболевания (помним, что РПП — это в первую очередь метабо-психический синдром). Метаболизм таких людей сам по себе стремится к состоянию дефицита, поэтому при повышенных нагрузках человек может не просто чувствовать себя комфортно, а даже испытывать эйфорию. Особенно в ситуациях высоких нагрузок и очень плотного расписания дел, когда будто бы нет неэффективно проведённого времени. Психически это переживается как потребность контроля и пребывания в ощущении собственной компетентности в большинстве сфер деятельности.
Для того чтобы Соне было проще с справляться с этим, она ежедневно заполняла дневник эмоций и состояний. Особенное внимание уделялось критериям состояния физической и эмоциональной усталости (перегрузки) и тревоги, а также отдыху. Отталкиваясь от этого Соне было проще регулировать свой день и нагрузки. Она чётко видела причинно-следственные связи между болезненными проявлениями и своим состоянием.
Это важный момент, поскольку это также давало ощущение собственной компетентности, но при этом достигнутого конструктивным для Сони способом.
Анфиса Захарова, клинический психолог, автор научных исследований и публикаций, специализация по терапии РПП
Капельницы и терапии долгосрочного результата не дали. Во многом по причине воздействия медикаментов. Многие психологи считают, что продуктивная работа с психикой невозможна, когда все эмоции, чувства и реакции подавляются сильными препаратами. Анфиса была такого же мнения, но работа в клинике обязывала её действовать про прописанным методам.
По возвращении домой Соня вновь принялась худеть, но теперь ещё и испытывая огромное одиночество, навеянное больницей и ощущением предательства со стороны родных, злостью на врачей, которые стали новыми факторами для активации болезни.
Соня Денисчева
«Когда меня выписывали, мне казалось, что врачи там просто изверги, которые испортили всё, чего я добилась. Я пахала, голодала, худела, а они взяли и всё мне разрушили».
Организм Сони окреп, но в голове всё осталось по-прежнему. Поэтому обманным путём, под предлогом «обновить рецепт» девушку вновь привезли в клинику. Всё началось сначала.
Юлия Денисчева
«Мне пришлось положить повторно Соню в клинику насильно. Это было очень травматично. Её за руки и ноги уносили в стационар, она кричала. Такое было насилие. Но я не видела другого выхода. Началось очень быстрое падение веса.
Через месяц я попросила, чтобы её выпустили, потому что я вновь увидела действие медикаментов. На это было очень больно смотреть. Я боялась, что она не сможет жить нормально, без таблеток. После клиники я водила её на аюрведу и массажи, чтобы восстановить почки, на которые капельницы действовали очень плохо. Я взяла на работе отпуск за свой счёт на три месяца, чтобы помочь ей, не оставлять её один на один с едой. Мне не хотелось, чтобы моя дочь жила от госпитализации до госпитализации, пропуская реальную жизнь. Мы налаживали питание и психику. Я была рядом, помогала ей уже даже через духовные и эзотерические практики, сказки.
У нас получилось добиться хорошего результата, Соня начала есть в ресторанах и кафе. Есть при нас и при других людях. Анорексия забирает жизнь ещё и потому, что делает человека асоциальным, он не может проводить время с другими и есть при них».
Результаты были положительными, однако гормональный сбой и внешние факторы жизни спровоцировали возвращение негативных состояний. Коронавирус, локдаун, нездоровые отношения с молодым человеком, позволяющим себе оскорбления в сторону девушки, экзамены — всё это стало почвой для прогрессирования болезни.
Соня Денисчева
«Вес снова упал до нижних границ, мне опять начали угрожать клиникой. Вновь начался бег по кругу «набор-сбрасывание». Я так привыкла к нему, что даже начала думать, что теперь всю жизнь так буду. Но потом я отвлеклась, начала заниматься учёбой, творчеством, уделять больше времени себе, а не своему внешнему виду. Решила, что лучше просто абстрагироваться от проблемы, иначе я никогда из неё не вылезу.
К тому моменту я рассталась со своим первым молодым человеком и у меня уже даже завязались новые отношения, которые до сих пор продолжаются. Я в них счастлива, никто мою самооценку больше не подрывает извне. Да и я сама стала лучше к себе относиться. Поэтому все вопросы с весом и внешним видом отошли на второй план. Меня перестало это так заботить и я уже даже начала думать, что всё, я окончательно выздоровела, ад ушёл».
Но потом несчастья вновь дали о себе знать. Умер дедушка Сони, очень близкий для неё человек. И она снова отказалась от еды.
Соня Денисчева
«Когда я отказываюсь от еды, начинаю худеть, я чувствую облегчение. Это мой способом справляться с негативом и стрессом. Я вхожу в свою зону комфорта и начинаю чувствовать себя спокойнее, когда переношу свои переживания на еду, контроль питания, подсчёт калорий. Мои переживания тогда отодвигаются на второй план…»
Всё вело к тому, чтобы вновь отправить Соню в больницу, но этого не произошло.
Соня Денисчева
«Мне исполнилось уже 16 лет. Мама сказала, что я уже взрослая и что она не может за мной всю жизнь бегать, пытаясь меня как-то вразумить. Тогда впервые в жизни у меня появилась реальная мотивация выздороветь. Я сама пошла к психологу, начала заниматься в зале, чтобы набрать вес. Мой молодой человек и мама меня поддержали, несмотря на страх, что я там могу не набрать, а вновь сбросить вес.
Это было очень приятно. Мне стало нравиться, что я набираю вес, меня удовлетворяла моя фигура — мне захотелось вновь стать девушкой. Мне не хотелось больше мучаться и страдать, бегая по кругу, и я попыталась избавиться от всего этого».
Юлия Денисчева
«Я ей сказала: «Если ты хочешь жить такой жизнью — от рецидива к рецидиву, если ты не хочешь вырасти, стать женщиной в полной мере, если ты не хочешь семью и детей, продолжай дальше. Но сейчас у тебя достаточно знаний и поддержки, ты можешь попросить, обратиться, если тебе тяжело эмоционально. Я готова, но я больше не хочу контролировать тебя и отвечать за это, потому что ты уже взрослая. Да, я всегда рядом с тобой, я всегда готова, но это теперь твоя ответственность».
Потому что чем больше человек болеет, тем больше у него вторичных выгод. Соне уделяли столько внимания, все спрашивали, что с ней, девочки восхищались тем, как она может худеть и вообще не есть. Она чувствовала себя особенной. Могла говорить, что никто не понимает, как ей сложно. В определённый момент эта тема просто зашкаливала у неё, и это было довольно очевидно».
Сейчас Соне 18 лет. Она чувствует себя гораздо лучше, находясь в стойкой ремиссии. По её словам, сейчас она на пике своей самооценки. Она счастлива и довольна тем, как всё вышло, гордится своим результатом и тем, что смогла справиться с болезнью. Юлия говорит, что теперь Соня учится понимать и принимать, что у людей есть своё мнение: «У неё спала гордыня. Теперь она принимает, что мир не однополярен и не однозначен».
Юлия Денисчева
«Лично для меня это история про то, что моя дочь заболела, чтобы я принимала и любила её такой, какая она есть. Чтобы я не ждала от неё каких-то достижений. Она девочка умная и талантливая. За что ни возьмётся, у неё всё получается. Ей, возможно, казалось, что я этого не замечаю, не отдаю должного. Я была сконцентрирована на работе, ребёнок у меня был только по выходным.
Для меня её болезнь показала, что это в моей жизни что-то не так. Да, там есть составляющие её ответственности, но очень много и отражения моей жизни: чего я не принимаю, кого я не люблю. Я для себя сделала вывод, что мне нужно жизнь свою поменять. Я сама в себе очень многое подавляла, не показывала. И дочь подсвечивала мне, в какую уродскую форму это может превратиться. У меня тоже были моменты неприятия себя, своего тела. Фасад вроде бы отличный, а внутреннее неприятие не осознавалось.
Я тоже была в психотерапии. Мне было тяжело это всё прожить. У меня были откаты, когда я представляла, что дочь умрёт. Я думала: может быть, мне уже пора просто смириться с этим? Но меня всегда возвращала мысль, что я её мама и мне нельзя так думать, я должна идти до конца. Соня испытывала мою прочность. Спрашивала, что я буду делать, когда закончатся деньги. Я говорила, что буду спать под мостом, но всё равно продолжу её лечить, пока она не выздоровеет. Сейчас, когда уже всё хорошо, она говорит мне: «Мама, спасибо, что ты от меня не отказалась». Потому что и правда у многих родителей опускаются руки, когда ребёнок говорит, что он не хочет есть — а значит, и не хочет жить, не хочет находиться в своём теле. При анорексии очень высокий уровень суицидов. Потому что длится болезнь очень долго, и родители просто сдаются. А дети в такие моменты осознают, что они никому не нужны, и решают уйти».
На протяжении лечения Сони Юлия, у которой первое образование лингвистическое, переводила методические пособия по работе с РПП, которых на русском языке очень мало. Таким образом она отвлекалась и при этом помогала дочери, осознавая, что анорексия — это не глупость молодой девушки, а настоящая болезнь. Более того, Юлия также получила психологическое образование, что тоже сказалось на их восприятии жизни и взаимоотношениях.
Эта трагичная история стала поворотным моментом как для Сони, так и для Юлии. Болезнь девушки поменяла их обеих и помогла осознать фундаментальные проблемы их жизни.
